Twitter Виртуального Бреста Группа в одноклассниках

Роскошь и вольности литовского дворянства. Часть 5 (последняя)

24  Ноября 2019 г.  в 17:28 : История города Бреста

Рассмотрев жизнь феодалов во всей своей красе в период существования ВКЛ и Речи Посполитой, перенесёмся уже в более поздние времена, а именно в первую половину XIX столетия и понаблюдаем за занятиями представителей шляхты, или дворянства (как вам будет угодно) уже в Российской империи. После раздела Польши и включения территории современной Беларуси в состав России, жизнь нашей ясновельможной шляхты изменилась.

Дунин-Марцинкевич с дочерью Камилой

Нет, все привилегии и поместья, за редким исключением, наши помещики сохранили, а в ряде случаев ещё и приумножили своё состояние. Но вот с таким понятием как шляхетская вольница было покончено полностью. Частные армии магнатов были распущены, да и сами они превратились в этаких пай-мальчиков. Бузить по поводу и без прекратили, что уже хорошо. Свои дворы, не уступающие королевским, также распустили, деньги надо было экономить.

Но теперь затылок стали чесать власти: куда девать огромную ораву нищих голодранцев, именующую себя шляхтой, зачастую не имевших не только определённых занятий, но и жилья. Дело в том, что шляхта, или дворяне, на русский манер, в России и Польше имели одну главную привилегию, а именно – были неподатным сословием. Что в переводе на нормальный язык означает полное сидение на шее у государства в виде паразитирующего слоя. Увы, в те времена налоги платили только беззащитные холопы и немногочисленные мещане.

После восстания 1831 года, когда эта голозадая шляхта приняла в нём активное участие, власти с удивлением обнаружили, что таких, выражаясь современным языком, нищебродов, на территории белорусских губерний насчитывается около 80 тысяч человек. И наш условный шляхтич Похмелкин из деревни Бешеные Тараканы в единственных штанах с заплаткой на интересном месте, с полной уверенностью считал себя привилегированным человеком. И ничего, что он в поисках пропитания служил холуем у более богатого помещика, либо гнул спину батраком на поле у состоятельного крестьянина (было и такое). Зато шляхтич! Разумеется, никаких документов о подтверждении его дворянского достоинства у этих горемык отродясь не было, а если и было, то пропало в период нескончаемых феодальных усобиц. Какой из этого выход? Правильно! Найти эти злосчастные бумаги, либо нарисовать их.

Если уважаемый читатель после первых четырех частей нашего сказания о славной шляхте ещё верит в благородие и честь дворянского сословия, этаких рыцарей на белом коне, тут и там спасающих красавиц, увы, всё это в сказках, Вот вам ещё новый удар.

Подавляющая часть нашего славного дворянства, мирно перешедшего из подданства одной страны в подданство другой – обычные люди со своими тараканами в головах, для которых само понятие чести и благородства было не более чем далёким звуком. Поверьте, большинство преступлений совершали именно дворяне. Для любой страны одним из наиболее тяжких преступлений считалось и считается подделка государственных бумаг. И здесь наши представители голубой крови потрудились на славу.

Итак, славный город Минск, первая половина XIX столетия. Губернское дворянское собрание. Здесь был развёрнут целый синдикат по подделке липовых свидетельств о благородном происхождении того или иного соискателя. И занимались сим не совсем благородным, зато столь прибыльным делом чиновники сего досточтимого собрания. Именно эти служители пера и бумаги денно и нощно зарабатывая мозоли на пальцах, трудились, составляя липовые родословные очередному соискателю в благородие. И одним из выдающихся ухарей, профессионалом в подделке документов был скромный секретарь губернского предводителя дворянства Михаил Гаусман, кавалер ордена Св. Владимира 4-й степени и обладатель медали в память Крымской войны, позднее один из видных белорусских коллекционеров и краеведов. Секретарь то скромный, но свой гешефт имел солидный. Как вспоминал Адам Богданович, «в 50-х годах губернский маршалок … да секретарь дворянства Гаусман немало состряпали дворянских документов, за хорошие деньги мелкой шляхте, судя по самому красивому зданию в Минске – каменице Гаусмана». Сам Михаил Гаусман, человек, несомненно, большого таланта, который «с неведомым до этого мастерством подделывал почерк и печати, каких имел при себе множество, а хорошие деньги брался за наиболее рисковые подделки, и ни одна, даже наиболее сложная подпись не волновала его, не страшила – в мгновение ока он имитировал любую, даже ту, что в первый раз видел». Стоит ли удивляться роскошному зданию в котором жил «родословных» дел мастер, если буквально каждый день его атаковала голозадая шляхта, «которую разные царские указы существенно ограничивали и которую из-за отсутствия у неё документов для подтверждения дворянства записывали в категорию людей податного сословия, что угрожало им рекрутской повинностью и иными трудностями. Поэтому каждый из них брал последние деньги и шёл в канцелярию комиссии, которая занималась делами утверждённого дворянства, а Гаусман всегда умел в архивах найти, либо приписать к уже утверждённым в дворянстве родам».

В.И. Дунин-Марцинкевич. Фото начала 1860-х годов

По сведениям некоторых очевидцев стандартная «такса» возврата (либо приписки) в дворянское достоинство составляла 50 рублей серебром – сумма по тем временам довольно серьёзная. Но на что не поёдешь ради своего собственного и семейного благополучия? Вот и шли горемычные в губернские правления, где местные умельцы гаусманы и им подобные стряпали нужную бумажку. В итоге из примерно 80 тысяч шляхтичей, «хоть чучелом хоть тушкой» желанный документ получила примерно половина желающих. А чтобы уж наверняка оказаться в числе элиты империи, многие, опять же, за приличный барыш, предоставляли липовые свидетельства о владении недвижимостью. Благо, подобные гаусманы были практически в каждом губернском учреждении, умевшие стряпать бумаги на владение имениями, которых в природе никогда не было. Ну чем не современные торговцы участками на Луне?

Разумеется, центральные власти знали о чинимых здесь массовых фальсификациях и откровенном бардаке. Но, как это случается постоянно, строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения. Одна из комиссий, присланных из Петербурга с проверкой Витебской, Минской и Могилёвской губерний, выявила значительные нарушения в метрических книгах: «… в некоторых книгах находятся листы вшитые и вклеенные, в строках подчистки, переправки, между строк приписки и по сторонам листов записки метрические; почему комиссия полагает, что и после исполнения возложенного на неё поручения могут происходить в означенных книгах подлоги…».

Различные толпы проверяющих буквально не вылезали из губернских дворянских собраний, но результата это не приносило. В итоге одна из проверок расписалась в своём бессилии: «… правительство полностью не достигло той цели, которую ставило перед комиссиями, так как были выявлены беспорядки и злоупотребления, подобные предыдущим».

Да и как здесь навести порядок, если его величество чиновник в те славные времена иной раз ставил себя выше императора. До Петербурга далеко, а я здесь, на месте. Вот и несли тем же проверяющим торбы с продуктами и ассигнациями… Кроме того, корпоративная, или, если хотите, классовая солидарность, и в те времена была не пустым звуком. Ну не может же аудитор-ревизор, как правило, сам дворянин, оставить в беде своего коллегу по сословию, пусть и порядком обнищавшего. А зачастую в поток челобитных о подтверждении дворянства попадали и люди из других сословий – мещане, либо крестьяне. Да-да, случалось и такое. Главное, чтобы денежки приносили доброму дяде из конторы.

И вот одним из таких добрых дядей в 30-е годы XIX столетия и был будущий классик, а тогда мелкий чиновник Винцент Дунин-Марцинкевич. Трудно сказать, чем он занимался по своей профессиональной деятельности на службе, но точно одно – аферистом был непревзойдённым. Подделка почерков, изготовление печатей королей, умерших минимум лет за 50 до его рождения – всё это было для дворянина Дунина-Марцинкевича плёвым делом. Кстати, и саму приставку Дунин он себе приписал одним махом, выведя свою родословную аж с XII века. Как установил современный историк Дмитрий Дрозд, первый раз будущий светило белорусской литературы был арестован в 1835 году, попутно был проведён обыск в доме. И для мелкого служащего было найдено немало интересного: 40 полуимпериалов золотом (более 200 золотых рублей) и 41 червонец (около 1000 рублей серебром), не считая более мелкой монеты. Увы, доказать тогда ничего не удалось и он сумел выскользнуть из лап следствия, оставшись на свободе, но в «сильном подозрении».

А теперь скажите, совместимо ли подобное занятие с пресловутыми дворянской честью, достоинством и гордостью?

По материалам публикаций В.Макаревича «Фальсiфiкаванне дваранскiх дакументау у беларуска-литоускiх губернях Расiйскай Iмперыi (30-70 гг. XIX ст.), монографии Д. Дрозда «Таямнiцы Дунiна-Марцiнкевiча».

Автор: Никита СТРИЖ