Голубятник из Бреста разводит птиц уже почти семьдесят лет

Дмитрий Дмитриевич Сарамуд не стесняется называть себя уже вышедшим из обихода словом «голубятник», помнит утреннее бездонное небо в столбах голубиных стай над еще одно-, двухэтажным Брестом, и для него голуби не просто забава или мода и тем более не заработок, а целая жизнь. Редко встретишь человека, который предан одному увлечению на протяжении почти семидесяти лет. Есть что послушать и узнать.

- Я голубятник послевоенного, босоногого поколения брестских мальчишек, опаленных войной. И это не словесный штамп. Я родился в брестском роддоме 23 июня 1941 года под разрывы и выстрелы. Первую пару голубей мне подарили в семь лет, когда пошел в первый класс. Это было в 1948 году, - вспоминает Дмитрий Дмитриевич. - Большего счастья мне было не нужно. Этих птиц по масти называли «боки», по лёту – «рыжаки», с тех пор вот уже почти семьдесят лет у меня эта линия голубей. Своими руками из фанерных упаковочных ящиков для папирос «Беломорканал» я сделал короб для птичьего гнездовья, а голубятней моей стал чердак в доме по улице Карбышева, тогда улица 1-го Мая, где мы жили с мамой. 

Время было послевоенное, трудное, голодное. Кормил птиц как придется. Когда крошками со стола, а когда и своим хлебным пайком. Ходил с друзьями и на железную дорогу сметать остатки зерна по пустым вагонам. Не для себя, для птиц. Железнодорожники разрешали, а вот охрана нас гоняла. Бывало, что и на окрестных полях «реквизировали» пригоршню-другую зерна.

Почти в каждом брестском дворе 40-х и 50-х годов были голубятни. Особенно много их было на Граевке, Киевке, Шпановичах (сейчас улица Шевченко), в центре по улицам 1-го Мая (Карбышева), Широкой (бульвар Космонавтов). Непререкаемыми авторитетами в голубеводстве в то время среди брестских мальчишек были старые голубятники, которые держали птиц еще до войны. Как они смогли сохранить их в оккупацию, уму непостижимо.

Известно, что гитлеровцы под страхом смерти заставляли уничтожать голубей. Очень рисковали люди, но, наверное, прятали по нескольку пар. Вот такая была любовь к своим голубям, сильнее страха смерти.

Все голубятники друг друга знали очень хорошо и общались между собой по-простому, несмотря на иногда большую разницу в возрасте. Наверное, поэтому до сих пор у меня в памяти сохранились только их имена и прозвища: Севка, Ленька шофер с улицы Кирова, три брата и отец Пупы с улицы Холодной (сейчас Малая), Заремба, Матыяс. Их голубятни, обитые листовым железом, с коваными дверными петлями и навесными амбарными замками походили на банковские сейфы. Чего греха таить, в те времена воровали голубей почти все. Опять же, в основном не ради продажи, а понравившихся, еще чаще из азарта.

В 50-х годах стали появляться в городе первые голуби николаевской породы, их еще называют у нас «столбуны». Завез их из Украины старый брестский голубятник, которого все называли Матыяс. Эти голуби очень высоко взлетают, и их полет может длиться по 4–5 часов. Николаевские своим бескружным полетом просто покорили тогда брестчан. Посмотреть на их восхитительные и неподражаемые полеты к голубятне Матыяса, которая была на улице Широкой, собирались голубятники со всего Бреста. 

К сегодняшнему дню, к сожалению, николаевские «столбуны» не сохранили своих былых летных качеств. Во многом причиной тому ястребы, которые в последние годы массово селятся на многоэтажках городов и просто уничтожают высоколетных голубей. Голубеводы, отчаявшись от постоянных потерь, как правило, лучших экземпляров, переходят на вольерное содержание, что не может не сказаться на птице. Голубь должен летать! 

Надо сказать, что брестские голубятники держали и разводили птиц не только для того, чтобы любоваться их полетом, продолжает свой рассказ Дмитрий Дмитриевич. Многих привлекала так называемая голубиная охота, или «гонка». Она заключалась в том, что, заметив в небе лет чужой голубиной стаи, голубятник поднимал в небо свою, стремясь заманить в нее чужака, а потом сажал свою стаю и ловил его. Если «залетного» удавалось поймать, за него назначался выкуп. Выкуп воспринимался как должное, никогда не оспаривался и его размер определял поймавший птицу. Как правило, выкуп был небольшим, каждый понимал, что завтра и его стая может оказаться в минусах. Оставить своих питомцев в чужих руках было очень обидно, да и делать этого порой было нельзя. Если пропадал один голубь из пары, у которой были яйца или птенцы, и он не возвращался, выводок погибал. 

К середине 60-х из-за строительства высотных домов голубятни в центре Бреста стали исчезать одна за другой, концентрируясь в основном на окраинах. В 70-х голубятников уже можно было по пальцам пересчитать. 

Старики постепенно уходили на покой, а у молодежи в начале «космической эры» появились другие интересы и развлечения. У Дмитрия Дмитриевича оставить любимое занятие и мысли не было. Даже на время учебы в техникуме, институте и службы в армии он не раздавал своих голубей, а договаривался с кем-либо из знакомых, чтобы их досматривали всех вместе, в стае, в родной голубятне. В частых командировках по различным областям всего Советского Союза он интересовался местными породами голубей, знакомился с их хозяевами, беседовал, делился опытом. Часто из таких поездок возвращался с новой парой голубей. Дмитрий Дмитриевич за многие годы собрал целую библиотеку о голубях и других птицах, но, улыбаясь, говорит: 

- Мы знаем о голубях много и не знаем ничего. Например, ученые до сих пор спорят о том, как почтовые голуби находят дорогу в родную голубятню, и к единому мнению так и не пришли. 

Беседовали мы и о сегодняшнем дне голубеводства в нашем городе, его проблемах и перспективах. 

- Сейчас приобрести голубей не проблема, купить можно каких хочешь, - размышляет Дмитрий Дмитриевич. - И просторную, светлую, утепленную голубятню при желании тоже можно приобрести. Только это не главное для голубеводства. Главное – относиться к своему увлечению с душой. Голубь чувствует ласку, тепло, исходящее от сердца, любит, когда ему уделяют внимание. Я занимаюсь своими питомцами, когда два часа, а когда и полдня. Убираю в вольерах, чищу кормушки, поилки, подсыпаю на пол свежие опилки или песок и разговариваю с птицей. Для меня это своеобразная комната психологической разгрузки. Кто-то отдыхает, когда слушает, как море шумит, вода бежит, дождь стучит, а я расслабляюсь от голубиного воркования. Наблюдая за поведением голубиных пар, их нежностью, лаской друг к другу, бывает растрогаюсь до слез, и все неурядицы забываются. А лет! Выпускаешь голубей – и их восторг, радость свободы мне передаются! Когда смотришь на взмывающих в небо голубей, сердце замирает... и как будто сам взлетаешь!