Как с помощью лингвистической экспертизы вывести интернет-троллей на чистую воду или... на скамью подсудимых
Интернет-форумы и паблики в социальных сетях прочно закрепили за собой славу народного рупора, где без зазрения совести можно выразить мнение по любому поводу. Главное, не перегнуть палку в выборе художественных средств, если вдруг окажется, что чья-то точка зрения противоположна вашей.
В том, почему не стоит недооценивать силу слова и что общего у известного парнокопытного и барышни со скромными интеллектуальными способностями, помогает разобраться Юлия Попко, государственный судебный эксперт управления Государственного комитета судебных экспертиз по Брестской области – специалист по лингвистической экспертизе.
Болтун – находка для лингвиста
Лингвистическая экспертиза достаточно молодое направление в судебной практике. Если в России подобная процедура проводится уже с десяток лет, то наши специалисты включили ее в перечень исследований лишь 2 года назад.
В УГКСЭ по Брестской области первая такая экспертиза была сделана в июне 2019-го. Однако ее популярность нынче набирает нешуточные обороты. И не мудрено, ведь количество любителей перемыть косточки ближним и посудачить на форумах в сети растет в геометрической прогрессии.
Все бы ничего, но когда такое общение переходит границы и затрагивает чью-то личность, для обидчика спор может завершиться на скамье подсудимых.
– Роль слова сегодня достаточно велика: им, как известно, можно и убить, и спасти, и полки повести, – размышляет Юлия Попко. – Слово может причинить моральные страдания, нанести непоправимый урон репутации, побудить к преступлению или склонить к чему-то табуированному. Эксперты делают лингвистическую экспертизу по материалам проверок правоохранительных органов, связанных, как правило, с оскорблением, клеветой или экстремизмом. Для нашего региона характерно как раз первое. По оскорблениям в сети мы лидируем среди других областей. Такую специфику можно разъяснить приграничным расположением и близостью Европы, где свобода мнений порой выходит за рамки ее законного воплощения.
Сам термин «оскорбление», поясняет собеседница, не лингвистический, а юридический. В юриспруденции он трактуется как умышленное унижение чести и достоинства личности, выраженное в неприличной форме. Под этой самой неприличной формой лингвисты понимают негативную оценку в отношении одного из участников диалога, высказанную в устной или письменной речи и имеющую ненормативную форму речевого выражения.
Униженные и оскорбленные
Инициаторами процедуры нередко становятся бывшие супруги, которым, по классике жанра, всегда есть чего друг другу сказать. Когда в процессе общения одна из сторон превышает свои коммуникативные полномочия, другая вправе призвать на помощь судебного эксперта. А тот в свою очередь четко ответит на вопрос: брошенное на эмоциях «овца» относится конкретно к экс-возлюбленной или же в какой-то момент беседы бедолага просто вспомнил о некормленой скотине в хлеву. Поэтому в таких историях очень важен контекст.
– В основном предметом проверок становится публичная переписка в интернете – комментарии, фотографии с подписью, видеоролики оскорбительного характера, – перечисляет Юлия Попко. – Следует помнить, что грань между высказыванием мнения и выражением негативной оценки личности очень тонкая. Есть определенные жанры, в которых подобное допускается. Это книги жалоб и предложений, отзывы – в печатном или электронном варианте. Естественно, там будет присутствовать негативная оценка деятельности лица. Например, нас плохо подстригли, обслужили, полечили, мы вправе об этом рассказать. Но только в установленной законом форме.
Несмотря на то, что великий русский язык богат и могуч, арсенал выразительных средств у интернет-троллей не отличается разнообразием. Женщин, говорит эксперт, в основном сравнивают с особами низкой социальной ответственности. В отношении мужчин в ход идут словечки с акцентом на физиологию. Также в лексиконе целый вагон наименований всяческих парнокопытных – лошадь, коза, корова, овца, с помощью которых можно «тонко» подчеркнуть и интеллектуальный уровень собеседника, и его внешние данные.
– Люди забывают о том, что, даже если ты выражаешься в пределах нормы, в высказываниях все равно может присутствовать негативная оценка, – поясняет Юлия Попко. – К примеру, фраза «Ты по жизни никто и зовут тебя никак» звучит вполне цензурно. Но, проведя анализ, эксперт устанавливает, что данное выражение намекает на незначительность человека, его ничтожность, отсутствие авторитета, а значит, может стать предметом для разбирательств. У меня в практике однажды яблоком раздора стало слово «поваренок» – положительное, на первый взгляд, с уменьшительно-ласкательным суффиксом. А из контекста следует, что человек, скажем, позиционирует себя кандидатом в депутаты, а его в интернете называют поваренком в забегаловке. Люди упускают из виду многозначность слова и думают, что если употребили его в прямом значении, то не так и страшно. А между тем в словарях зафиксировано и переносное.
Как раз словарь и есть главный инструмент специалиста по лингвистической экспертизе. Причем не один, а множество специализированных справочников – по ненормативной лексике, сленгу, русской брани, экспрессивной речи и прочих языковых категориях. В них-то и можно найти все то, чего нет в привычном для обывателя толковом словаре.
– Язык такой динамичный и быстроразвивающийся, что словари не всегда успевают фиксировать новообразования. Иногда экспертам приходится выяснять суть слова через сравнение его с другими, близкими по смыслу. Так, например, в практике российских коллег встретился случай с использованием слова «чернильница» в новом значении. В интернете гулял демотиватор, где была изображена славянская девушка, которая идет за ручку с кавказским мужчиной. У нее на майке написано «чернильница». Эксперт проанализировал, что есть слово «черный», порой оскорбительно применяемое к лицам кавказской национальности. Имея в виду слово «чернильница» – сосуд, в который макают перо, он вывел новое добавочное значение данного понятия. Это русская девушка, имеющая связь с восточными мужчинами.
Еще один существенный нюанс: учитывая многозначность слов и тот момент, что в определенном контексте они раскрываются по-разному, инициатору экспертизы очень важно предоставить как можно более полный материал для исследования.
– Даже миллиона свидетелей бывает недостаточно, чтобы доказать факт публичного оскорбления, – говорит собеседница Zarya.by. – Обязательно нужна фиксация. Если речь идет об устном диалоге, то видео или аудио, если о переписке – скриншоты. Нельзя вычленять фразы из контекста, делать монтаж или подчищать реплики. Встречаются случаи, когда человека намеренно провоцируют на негатив, чтобы таким образом его наказать.
За «базар» ответишь?..
Чаще всего диванные комментаторы адресуют свои колкости в адрес правоохранителей, медиков, работников сферы образования. Под раздачу попадают совершенно незнакомые агрессору люди. Более доступный способ выпустить пар и придумать сложно. Ведь если подойти к человеку на улице со своим личным мнением, есть огромный риск схлопотать по лицу. И не только.
Но в интернете все гораздо проще, убеждены некоторые, и вряд ли настигнет расплата за излишнюю экспрессивность. За никами и аватарками можно отлично спрятаться и чувствовать себя как за каменной стеной. Впрочем, до поры до времени. Ответственность за оскорбление предусмотрена статьей 189, за клевету – статьей 188 УК РБ. В обоих случаях фигуранту грозит наказание в виде штрафа или исправительных работ сроком до 2 лет, ареста или ограничения свободы сроком до 3 лет.
К слову, больше всего оскорбительными высказываниями злоупотребляют пользователи социальной сети «ВКонтакте». Иногда человек понимает, что слегка переборщил в выборе метафор для своего собеседника. И тщательно пытается замести следы. Удается далеко не всегда. Юлия Попко вспоминает примеры из своей практики:
– У меня был случай, когда человек через аббревиатуру написал «МРАЗЬ» и в скобках расшифровал: «Местный Ребенок Адаренный Заботой» (орфография и пунктуация сохранены. – Авт.), а мягкий знак тебе, мол, для смягчения. Понятное дело, ни о какой аббревиатуре здесь речи не идет. Еще, как вариант, можно специально пропустить или недописать букву. Орфографические и пунктуационные ошибки, конечно, затрудняют понимание сути текста, но чаще всего не исключают. Бывает такой момент, связанный с особенностью мессенджеров, когда каждое слово в предложении пересылается отдельными сообщениями. Они могут быть отправлены в разные промежутки времени, но эксперт их все равно рассматривает как цельную фразу.
На проведение лингвистической экспертизы отводится до 30 суток. А в месяц на одного лингвиста управления ГКСЭ приходится 8 – 10 исследований.
– Эксперты несут ответственность за свое заключение, – резюмирует собеседница. – В отличие от свободных специалистов, которые могут позволить себе больше вольностей в рассуждениях, мы скованы методикой и опираемся на мнение авторитетных источников. Поэтому заключение ГКСЭ является весомым аргументом в суде. Все наши выводы строго аргументированы. Ведь за некоторыми вердиктами стоит судьба человека.
Автор: Нина МИТЮКОВА