Осадное положение в Бресте и уезде было введено 7 февраля 1863 года с началом активных боевых действий вблизи от границ Гродненской губернии. За всеми «неблагонадёжными», по тогдашней полицейской терминологии, жителями был установлен полицейский надзор, помещикам запрещалось покидать свои места жительства без разрешения властей. Однако, проблема была в том, что почти все городские власти Брест-Литовска были на стороне «польской справы», да и самый главный человек уезда – предводитель дворянства Ежи Гажиц сам оказался втянут в заговор. Поэтому о строгости полицейского надзора говорить не приходится.
Роман Рогинский проверяет посты
Несмотря на принятые меры по усилению воинского гарнизона, о чём говорилось в первой части, обстановка оставалась напряжённой. По городу ползли слухи о планировавшемся нападении повстанцев на крепость. Активные боевые столкновения повстанцев Романа Рогинского с войсками непосредственно возле границ Брестского уезда, заставили всерьёз забеспокоится военные власти. Тем более, что в ночь с 10 на 11 января произошло нападение на воинский гарнизон в мест. Кодно (20 вёрст от Бреста) отрядом Рогинского. Пользуясь темнотой, повстанцы застали военных практически врасплох. Стычка была короткой, но кровавой, погибло 9 солдат, 16 было ранено, повстанцы разграбили склад и похитили 60 рублей. Кроме того, неважно налаженная брестским комендантом Иваном Штаденом разведка только подогревала различные страхи. В донесении генералу Манюкину от 13 января 1863 года он писал о принятых им мерах предосторожности, «чтобы не застали врасплох. … Теперь на ночь ставят усиленные караулы и ходят патрули. Кроме того, по дошедшим до меня, почти правдоподобным, слухам, съезжаются на Кобринский форштадт из окрестностей помещики и другие лица, и главный их сборный пункт – магазин Глуховского». Неудивительно, что названо имя Глуховского, если он официально состоял в повстанческой организации.
Великий князь Константин Николаевич Романов сверху и граф И.Г. Ностиц справа на фото
Принятые меры не давали результата. Тревожные слухи в городе усиливались. 5 февраля 1863 года генерал Штаден направил тревожную телеграмму наместнику Царства Польского Великому князю Константину Николаевичу: «Вчера к вечеру дали знать, что около Залесья, в лесу появилась сильная шайка и хотят напасть на крепость, часть гарнизона всю ночь стояла в ружьях, прочие готовы, казаки мне крайне нужны». Спустя 3 часа он отправил вторую паническую телеграмму: «Мятежники отступили в Пищацы в сторону от Бялы. Граф Ностиц в Беловеже с 3 февраля, когда будет – неизвестно; мне нужны казаки для разъездов – кругом угрожают». Просимые брестским комендантом казаки были необходимы для разведки – на весь гарнизон он не имел ни одного всадника для проведения разведок в непосредственной близости от крепости.
О тревожной обстановке в городе позднее вспоминал и начальник Брестского отряда граф И.Г. Ностиц, который по прибытии в город «нашел, … к удивлению моему, крепость не вооруженною; почтовая дорога, пролегавшая через нее, не была отведена за крепость, и ворота запирались только после вечерней зари. Удивила меня масса служащих поляков, в многочисленном штате Комиссариатской Комиссии. Госпитальный персонал тоже был переполнен поляками, и большая часть из них, как потом выяснилось, явно высказывала свои симпатии к «Польской справе», и с этим горячим материалом не в силах был сладить добрый, престарелый комендант, генерал от артиллерии Штаден».
Ностриц в отставке на фото
Как уже говорилось, в январе близ границ Брестского уезда, по ту сторону Буга в Царстве Польском закипели бои отряда Романа Рогинского с войсками. Периодически на усиление правительственных войск из Брестского уезда на борьбу с Рогинским командировали отдельные подразделения Брестского отряда, которые лично возглавлял генерал Иван Ностиц. Следовательно, на какой-то период времени оголились тылы в Бресте и уезде, о чём панически сигнализировал начальству Иван Штаден.
Сам Роман Рогинский был выходцем из семьи мелкопоместных дворян, родился в 1841 году в Варшаве. Еще в период учебы в варшавской гимназии, увлекшись революционными идеями, быстро попал под «колпак» властей и едва не был исключен. Не сумев найти применение на родине из-за радикальных взглядов, Рогинский был вынужден уехать в Италию, где уже была многочисленная польская диаспора, осевшая там после восстания 1831 года. При поддержке Дж. Гарибальди в сентябре 1861 года в Генуе была открыта польская военная школа (вроде кадетского корпуса), ставшая кузницей офицерских кадров для готовившегося варшавского восстания. Чуть позже эта школа была перенесена в Пьемонт, а в июне 1862 года итальянское правительство под давлением России ее ликвидировало. Но и за столь короткий промежуток времени военную школу смогло закончить 120 человек, в числе которых был и Роман Рогинский. «Получив с родины приказание вернуться», Рогинский с несколькими готовыми офицерами 15 октября 1862 года приезжает в Варшаву, где уже идет подготовка к восстанию. По распоряжению подпольного революционного варшавского правительства Рогинский был назначен комиссаром Подлясского воеводства (в составе Бельского, Седлецкого, Луковского и Радзинского уездов) и прибыл в Бялу-Подляску, где занялся вербовкой людей, добычей оружия и средств на восстание. За короткий срок под началом Рогинского оказался отряд приблизительно из трех тысяч человек, состоящий, как отмечал он сам, из беспоместной шляхты и мещан.
Р. Рогинский в старости
Именно отряду Рогинскому было суждено стать первым повстанческим соединением, вступившим в пределы Брестского уезда в январе 1863 года. Отступая под натиском войск графа Ностица, Рогинский был вынужден продвигаться на восток, войдя в пределы Гродненской губернии. Комендант крепости генерал Штаден в рапорте Манюкину докладывал о первом появлении повстанцев в Брестском уезде: «23 числа (января) вечером по эстафете известно, что толпа в числе 500 человек в м. Милочицы близ Высоколитовска к Бугу, 60 вёрст от Бреста, освободила взятых там рекрут».
25 января произошло первое Брестского уезда столкновение с повстанцами. Неподалёку от имения Долбизно помещика Викентия Снежко состоялся бой двух рот Ревельского, 5-й роты Псковского пехотного полков и полусотни казаков 24-го Донского казачьего полка под общим командованием подполковника Янишевского с повстанческим отрядом Романа Рогинского. Потери повстанцев составили 6 человек убитыми (в том числе сам помещик Снежко), русские войска потеряли по одному убитому и одному раненому военнослужащему. Брестский помещик Юлиан Ягмин оставил описание этого столкновения: «Рогинский, известив помещика Снежку, которому принадлежало имение Долбизно, что будет у него с отрядом к обеду, скоро явился сюда, а граф Ностиц с отрядом шёл по следам за ним. Снежко, опасаясь, чтобы его не заподозрили в участии в мятеже, выслал бочку с водкой из своего винокуренного завода на дорогу, по которой шёл отряд графа, думая водкой задержать приближающийся отряд. Граф приказал разбить бочку, чтобы солдаты не напились, и пошёл дальше. Снежко, узнав об этом, торопил Рогинского оставить его имение.
Рогинский (слева) в Сибири на фото сверху и Рогинский в начале XX века на фото справа
Когда русский отряд пришёл в Долбизно, то несколько повстанцев находились ещё в имении и начали стрелять по отряду. Взбешенные таким приёмом солдаты ворвались во двор и стали уничтожать всё, что попалось им под руку. В общей свалке был убит и сам Снежко. Убийство это, в сущности не важное, наделало очень много шума. Снежко, до этого времени никому неизвестного, выставили каким-то героем-мучеником, пострадавшим за общее дело; в пользу его вдовы собирались пожертвования».
27 января Рогинский вместе с отрядом наведался в Высоко-Литовск (сейчас – гор. Высокое) к князю Ксаверию Сапеге с просьбой выделить своих людей в отряд, но получил отказ. Как грустно впоследствии отмечал Рогинский, «это не был потомок тех Сапег, которые имели сабли наготове для защиты родины. Дал он нам шесть коней, две двустволки да 250 р. денег. Вот жертва, которую он принес на алтарь отечества». Сам князь, хоть и не поддержал восстание напрямую и откупился такой малой ценой, все-таки решил не искушать судьбу и в том же году эмигрировал за границу.
28 января вновь вблизи имения Долбизно состоялось повторное столкновение двух рот Ревельского полка подполковника Янишевского с отрядом Рогинского. Потери русских войск составили 1 человек убитым и 3 ранеными. Подробностей того боя, к сожалению, не имеется. С этого момента по территории Брестского уезда периодически проходили отдельные подразделения отряда Романа Рогинского, однако, столкновений с войсками в этом региона они больше не вели.
В феврале отряд Рогинского был полностью разбит, а он пленён на территории Мозырского уезда. Спустя несколько дней Рогинский под усиленной охраной при личном сопровождении графа И.Г. Ностица был доставлен в Брест-Литовск. Генерал Иван Григорьевич Ностиц имел прекрасный боевой опыт, полученный на Кавказе, обладал он и везением. Но, знаменит он стал как один из первых в Российской империи профессиональных фотографов. В частности, все первые снимки пленённого Шамиля были сделаны именно графом Ностицем. Не стал исключением и Роман Рогинский. В Бресте граф Ностиц также сделал арестантские снимки своего пленника. Вполне возможно, что его брестские фотографии сохранились и находятся в российских архивах.
на фото - Роман Рогинский в разные годы жизни
В дальнейшем этого неординарного пленника эпатировали из Бреста в Варшаву, где военный суд приговорил Романа Рогинского к смертной казни. Но генерал Ностиц спас Рогинского от смерти. «Во внимание чистосердечного признания Рогинского и сделанных им показаний, желая спасти жизнь этого энергичного двадцатилетнего юноши… я ходатайствовал у Великого князя (наместника Царства Польского Константина Николаевича) о даровании ему жизни», – вспоминал он позднее. Приговор был заменен пожизненной каторгой в Сибири. В 1896 г. Рогинский получил амнистию по случаю воцарения на престоле Николая II и «навестил генерала Ностица, ныне уже старичка, доживающего век в своем поместье на Украине. Встретил он меня с непритворной радостью и радушием».
С этого момента до весны в городе и уезде боевые действия не велись, зато шла подготовка к весеннему этапу противостояния.
Принятые меры не давали результата. Тревожные слухи в городе усиливались. 5 февраля 1863 года генерал Штаден направил тревожную телеграмму наместнику Царства Польского Великому князю Константину Николаевичу: «Вчера к вечеру дали знать, что около Залесья, в лесу появилась сильная шайка и хотят напасть на крепость, часть гарнизона всю ночь стояла в ружьях, прочие готовы, казаки мне крайне нужны». Спустя 3 часа он отправил вторую паническую телеграмму: «Мятежники отступили в Пищацы в сторону от Бялы. Граф Ностиц в Беловеже с 3 февраля, когда будет – неизвестно; мне нужны казаки для разъездов – кругом угрожают». Просимые брестским комендантом казаки были необходимы для разведки – на весь гарнизон он не имел ни одного всадника для проведения разведок в непосредственной близости от крепости.
Когда русский отряд пришёл в Долбизно, то несколько повстанцев находились ещё в имении и начали стрелять по отряду. Взбешенные таким приёмом солдаты ворвались во двор и стали уничтожать всё, что попалось им под руку. В общей свалке был убит и сам Снежко. Убийство это, в сущности не важное, наделало очень много шума. Снежко, до этого времени никому неизвестного, выставили каким-то героем-мучеником, пострадавшим за общее дело; в пользу его вдовы собирались пожертвования».
историк