Звонок из Брестского областного комитета ООО "БРСМ" обрадовал и разволновал. Военно-исторический клуб "Гарнизон" приглашал принять участие в совместной акции белорусских и польских волонтеров "Свеча памяти" по приведению в порядок мест захоронений советских военнопленных в окрестностях польского города Бяла-Подляска...
ФРОНТШТАЛАГ 307... Практически у каждого из плененных летом 1941 года защитников Брестской крепости первым этапом ужасов нацистской неволи стали пересыльные лагеря близ Бяла-Подляски. Всего же за колючей проволокой этой фабрики смерти побывало, по разным оценкам, до 250.000 бойцов и командиров армий Западного фронта. Страшные цифры военной катастрофы, за которыми стоят человеческие судьбы! В течение первых трех месяцев войны как минимум треть из этих людей погибла от голода, болезней, расстрелов и была захоронена в огромных рвах-могилах Фронтшталага 307.
В начале 1970-х власти Польской Народной Республики провели исследования захоронений, частичную эксгумацию и установили в память о жертвах нацизма и в назидание потомкам несколько памятных знаков и стел. Звучали тогда на их открытиях торжественные речи и клятвы помнить. Были газетные публикации и передачи по телевидению. Были венки от делегаций и букеты цветов... Были... Но только поменялся ветер политических перемен - и у некоторых память оказалась слаба на эту проверку. Слава богу, не у всех. Если нас приглашают в Польшу, значит, есть еще те, кто помнит историю, былую дружбу, общую Победу и цену, которую наши народы за нее заплатили.
Мы едем, и дорога из Бреста через Тересполь в Бялу, как кинопленка, перематывает время на три четверти века назад. Пограничный переход "Брест", берег Западного Буга. Всего в нескольких сотнях метров от него за густой стеной кустарника и деревьев обводные каналы, валы старой крепости. Над зеленой, неровной кромкой высится штык-обелиск и кружат птицы. 75 лет назад над расстрелянной, выжженной крепостью стоял кровавый от раскрошенного взрывчаткой в пыль кирпича, в подпалинах выстрелов и разрывов дым, кружил огненный смерч.
Вода в Буге быстрая, поблескивает темной медью. Сюда к реке выводили, волокли, выносили из оплавленных развалин, казематов и подвалов чудом уцелевших в крупповской мясорубке бойцов крепости. Уже здесь, от Буга, для них начинался следующий круг военного ада - плен.
Переезжаем Буг по мосту, посередине которого обозначена полоса-граница, - и мы уже в Польше. В приграничном Тересполе находился первый сборный пункт пленных Фронтшталага и обозначался он в документах нацистских палачей буквой "А". На городском кладбище Тересполя захоронено около 2.000 безымянных советских военнопленных. Около трехсот лежит в братской могиле неподалеку от перронов железнодорожного вокзала города.
У вокзала нас встречают активисты Союза сельской молодежи Польши, представители администрации Бяльского повета, ветераны Союза солдат Войска Польского. Знакомимся, садимся в машины польских волонтеров, едем. До Бяла-Подляски чуть более тридцати километров. Ровная, закатанная в добротный асфальт дорога ведет нас мимо ничем не отличающихся от наших пролесков, полей, домиков и подворий сел, с такими же, как у нас в Беларуси, названиями. Вулька Добрынска, Залесе...
Немилосердно палит солнце. Дождя не было уже несколько недель. Душно, несмотря на ранний час. Даже работающий кондиционер в салоне автомобиля не спасает от обволакивающей все жары. Я смотрю в окно и вдруг вижу другое шоссе...
Шоссе запружено танками и машинами. По его сыпучим, размолотым в порошок гусеницами обочинам в сером пыльном мареве бредут длинные, кажущиеся бесконечными колонны пленных. Их лица, руки, ноги, пилотки, гимнастерки, как все вокруг, покрыто мучнистой серой пылью. Жажда мучит и косит этих людей. Я вижу, как четверо подхватывают своего упавшего товарища и с трудом, сами едва держась на ногах, стараются его нести. Всего несколько шагов... Вдруг падает один из несущих, второй... Подходит конвоир... Ствол карабина к виску... Выстрел. Шаг... Ладонь на затворе... Выстрел...
Открываю глаза, гоню от себя кошмар видения. Как бешено стучит и ноет сердце...
Машины сворачивают с шоссе на проселок к деревне Воскшенице Дуже. Слева и справа - поля, работают тракторы.
"Лагерь для военнопленных нацисты стали готовить еще за несколько месяцев до нападения на Советский Союз. У крестьян окрестных деревень отобрали уже засеянные рожью и засаженные картофелем поля, обнесли их колючей проволокой, установили по периметру пулеметные вышки и под угрозой смерти запретили к ним приближаться. Первые пленные красноармейцы начали прибывать в эти места уже 22 июня 1941 года", - рассказывает историк, краевед из Бяла-Подляски Гжегож Семакович.
Останавливаемся, выходим из машин и по узкой незапаханной тропинке идем в центр поля. Здесь в окружении кустов сирени стоит бетонный обелиск. Рядом металлический крест. На гранитной плите текст на польском языке: "Братская могила советских военнопленных, убитых в 1941 - 1943 годах гитлеровскими фашистами. Общественность повята Бяла-Подляска".
Я прикасаюсь ладонью к обелиску. Присматриваюсь и вдруг замечаю по центру выщербленную конусную воронку с металлическим стержнем в середине.
- Здесь была звезда. Сняли и сдали на металлолом, - не дожидаясь моего вопроса, грустно произносит Гжегож. - Вандалы...
По паспорту воинского захоронения - это братская могила десяти тысяч человек! Десять тысяч тел на площади неполного гектара!? Как такое возможно?!
- Конечно же, реальная площадь захоронения больше, - говорит Гжегож Семакович. - В первые годы после войны никто его границы не помечал, могилы распахали. Так что вполне вероятно, что мы стоим на них.
Той же узкой тропинкой через поле возвращаемся к оставленным на дороге машинам. Я иду и чувствую, как с каждым шагом, отдаляющим меня от обелиска, мои ноги наливаются свинцовой тяжестью...
Колонна смертников медленно втягивается в лагерные ворота. Идеально прямоугольный в плане лагерь поделен колючей проволокой на вымеренные как под линейку клетки-квадраты. Ordnung muss sein! "Порядок должен быть!" - так это переводится с немецкого. Квадрат для пленных красных командиров, квадрат для комиссаров, по отдельному квадрату на азиатов, кавказцев, украинцев, поляков, русских. В центре полевая кухня под навесом. Административный и санитарные бараки - единственные здания лагеря. Пленных по загонам сортируют гестаповцы. Орудуют споро. Начали с евреев. Это кандидаты на верную смерть. Им приказывают снять обувь и гонят обратно к выходу. Остальных разводят по отведенным для них клеткам, где уже тысячи таких же обреченных узников. Одни, лежа на спине, смотрят в небо, другие спят, кто-то сидит. В очереди возле наспех сооруженных параш стоят, корчась от боли, больные дизентерией. Рядом мертвецкая - под открытым небом, на голой земле...
Из Воскшениц едем в Калилув. Там, в лесу за деревней, еще одно место массовых захоронений жертв филиала Фронтшталага - лагеря "С" и обелиск. И здесь бетон современные вандалы не тронули, но металлические цепи с ограждения обелиска и забор, стоявший по периметру захоронений, - сняли. Табличка на том месте, где был вход на захоронение, говорит о сорока тысячах погребенных.
Польские волонтеры привезли рабочий инструмент, мешки для мусора. Определяем объем работ на день: очистить от травы бетонную дорожку к обелиску и выровнять бордюры, вырубить обступивший памятник кустарник, убрать поваленные деревья и мусор, скопившийся здесь за три десятка лет.
Синоптики обещали жару до 32 градусов. В лесу было, наверное, еще больше. От сгребаемой хвои и листвы пыль поднялась стеной, а от колючек дикой ежевики не спасают даже перчатки. Польские волонтеры - молодые парни и девушки работают с нами на равных, бок о бок. Постоянно хочется пить. Подхожу к только-только привезенным бутылкам питьевой воды. По запотевшему холодному стеклу бегут прозрачные как слезы капли - и я снова вижу и слышу как наяву...
- Воды! Воды! - как стон несется над лагерем. Ни землянки, ни крыши, ни дерева - ничего, что давало бы тень. Пленные пытаются рыть маленькие колодцы в земле - кружками, ложками, консервными банками и просто руками. Метр за метром... Сухой песок осыпается, засыпая только что отрытую яму, а часто и самих несчастных... "Воды!" Этот стон тысяч пересохших глоток не могут заглушить даже звуки духового оркестра, собранного из пленных музыкантов. Их заставляют играть целый день, и они играют... В основном военные марши. У музыкантов есть одно преимущество: они могут пить сколько хочется. Возле оркестра целая кадка с водой. Но с каждым днем оркестр играет все тише, музыкантов становится все меньше. Голод тоже делает свое дело...
К нам приехал местный житель Юзеф Литвинюк, который 15-летним мальчишкой был очевидцем тех страшных событий и участвовал в захоронениях тел умерших пленных. С дрожью в голосе он рассказывает нам то, что видел своими глазами, и меня не отпускает ощущение, что я это тоже видел...
Столбы, колючая проволока, на деревянных вышках - охрана с пулеметами. Между рядов "колючки" парные патрули с собаками. За периметром трава, лес, жизнь. Внутри - серая земля и копошащиеся в ней серые от пыли и грязи голодные люди. Они ищут втоптанные в землю колоски, травинки, листочки, сосновые шишки, роют семенные клубни картофеля, чтобы съесть их. В первые дни приходили местные крестьяне, просовывали через проволоку хлеб, вареную картошку, бутылки с молоком или водой. Доведенные до края люди из последних сил бросались к периметру. Порой доходило до драк, конвоиры разгоняли дерущихся палками. Вскоре крестьяне перестали приходить - то ли им запретили немцы, то ли им самим стало невыносимо смотреть на обезумевших людей.
Каждое утро - поверка, вернее, подсчет и каждое утро на телегах вывозят трупы. Сначала довольно было одной, а теперь покойники не помещаются и на трех...
Даже в этом аду люди находили в себе силы бороться. Нам рассказывали, что в одну из ночей в конце лета 41-го в лагере "С" у Калилува произошел массовый побег. В назначенный день и час по бесшумной команде часть людей, вооруженная лишь камнями, в полном безмолвии бросилась к пулеметным вышкам. Другие ринулись на ограждения. Узники набрасывали на колючую проволоку шинели, плащ-палатки, гимнастерки, стараясь преодолеть ненавистную преграду. Не чувствуя боли, раздирали в кровь руки и тела, уходили в темноту ночи. Пулеметчики на вышках, уворачиваясь от града камней, открыли стрельбу и стали бросать в атакующих гранаты. С опозданием завыла сирена. Те, кому повезло уйти от пулеметного огня, уже рассеялись по полю, достигли леса. Кого сразили пули и осколки - повисли на колючей проволоке... Гитлеровцы еще несколько дней в назидание другим не разрешали убирать трупы узников. Среди охранников и заезжих чинов было популярно фотографироваться на фоне висящих на колючей проволоке тел. Недавно на одном из интернет-аукционов несколько таких фотографий, видно, из "фронтовых альбомов" почивших в бозе гитлеровских ветеранов были выставлены на продажу! Не перестаю поражаться жестокости и бесчеловечности тех, кто делал эти снимки, и тех, кто решил на них подзаработать! Неужели цинизм палачей вместе с этими документальными свидетельствами преступлений передался их потомкам по наследству?!
Запланированную на первый день акции работу мы выполнили. До заката собрали и вывезли трактором несколько прицепов мусора. На следующий день к памятнику, уже чистому и ухоженному, возложили венки и цветы, зажгли поминальные свечи. Возложили венок и к памятнику жителям деревни Калилув, которые в годы оккупации как могли помогали пленным, прятали бежавших узников. За это деревня была сожжена, все мужское население отправлено в концлагерь. Из сотен депортированных домой вернулись единицы. За подвиг жителей деревня была награждена воинской наградой - крестом Грюнвальда.
В лесном массиве Холя, где размещался один из филиалов Фронтшталага - лагерь "В", тоже есть небольшой и скромный обелиск, посвященный советским военнопленным. Мрачное, гнетущее душу место. Между деревьев в земле еще достаточно четко просматриваются провалы землянок-ям два на десять метров, которые сооружали сами пленные. Гжегож Семакович рассказывает, что в каждой из них размещалось до 200 человек. Находящиеся в этом лесу захоронения до сих пор не обозначены, и никто точно не знает, скольких же людей там лишили жизни и где они погребены. Неизвестно точное число и расстрелянных узников в лесу у деревни Хусинка.
В конце сентября 1941 года от лагерей к лесу потянулись заполненные изможденными людьми грузовики. Пленникам объявили, что их вывозят в настоящие лагеря, где о них будет заботиться Международный Красный Крест, где будет хорошее питание, лекарства и даже жалованье!
Первым обреченным, привезенным в лес, приказали выкопать огромные рвы, после чего их вынудили раздеться, выстроили вдоль рвов-могил и расстреляли. Эксгумация, проведенная в 1969-м, свидетельствует, что последующие жертвы ложились в могилы живыми, лицом вниз, прямо на тела убитых ранее. Затем пленным стреляли в затылки. В книге немецкого историка Кристиана Штрайта "Вермахт и советские военнопленные в 1941 - 1945 г.г." говорится, что служащие 306-го батальона полиции расстреляли в этом месте между 21 и 28 сентября 1941 г. от 5.000 до 6.000 советских пленных.
...Перед католическим Днем всех святых и очередной годовщиной событий чудовищных злодеяний гитлеровских карателей военно-исторический клуб "Гарнизон" вместе с активистами БРСМ приехал в Бяла-Подляску вновь. Как и летом, вместе с польскими волонтерами мы расчищали от завалов и кустарника места захоронений, чистили памятные знаки и обелиски, восстанавливали ограждения на обозначенных в 70-е годы прошлого века могилах. Наш труд не прошел незамеченным. Поддержали мероприятие, приехали и возложили венки у мемориалов в Хусинке и Калилуве консул Республики Беларусь в Бяла-Подляске, представители руководства Бяльского повета, гмины Бяла-Подляска, руководители польских ветеранских организаций, местные жители, представители печатных изданий и телевидения. Впервые на этих местах захоронений тысяч людей прошел совместный молебен католического и православного духовенства.
А потом был небольшой митинг, затем минута молчания... Ради памяти о павших, чтобы живые помнили...
Автор: Олег ГРЕБЕННИКОВ Фото автора