А у нас в квартире класс: в педагогической династии из Малоритского района 11 учителей

Для тех, кто мечтает участвовать в игре "Кто хочет стать миллионером?", номер телефона семьи Пипко из Малоритского района — находка. Подсказку "Звонок другу" они бы отработали на "отлично". На любой вопрос из истории, биологии, филологии, физики, информатики и трудового обучения они знают правильный ответ. Ведь в этой семье — 11 учителей! О том, каково жить в окружении тех, кто привык кого-то чему-то учить, мы узнали у основателя династии Николая Пипко.
 

Автобус остановился около указателя, где большими буквами написано: "Хмелевка". Здесь меня ждет Николай Тимофеевич. Через минуту мы уже идем по заметенной снегом деревушке.
 

— В 18-м веке сюда за неповиновение пан сослал две семьи — моего прапрадеда и его друга, — рассказывает собеседник. — Это был практически сплошной дубовый лес, который окружало болото. Всюду бегали дикие кабаны, поэтому деревню назвали Свинорыи.
 

Через четыре поколения здесь родился Николай Тимофеевич. Правда, деревню к тому времени уже переименовали в Хмелевку. Видимо, хмеля в окрестностях оказалось больше, чем.
 

А еще через 18 лет сюда на отработку приехали три молодые учительницы. В одну из них — Людмилу Павловну — наш герой и влюбился.
 

— Познакомились с ней возле цыганского табора, куда она с подружками пришла послушать патефон, — продолжает он.
 
— В тот день я возвращался из Украины. В 50-х годах деревенские хлопцы и девчата часто ездили туда на заработки. Ведь в наших колхозах ничего не платили, а там за день можно было получить 3—4 килограмма зерна. Услышав "Уральскую рябинушку", я подошел к табору.
 

Говорит, когда провожал Людмилу домой, внутри все колотилось.
 

— Тут, — Николай Тимофеевич показывает на зеленый дом, — она когда-то снимала комнату. Возле этой хаты мы простояли всю ночь: не могли наговориться.
 

Рассказать о своих чувствах девушке, в которую влюбился с первого взгляда, Николай Тимофеевич не мог. Она же учительница — для деревни как бог, а он простой парень. Да и конкурент в делах сердечных появился — лучший друг Степан. Несмелые в словах, ребята стали действовать. Причем дружно.
 

— Молодежь вернулась в деревню с заработков, — говорит собеседник. — И чтобы чаще видеться с учительницей, мы со Степой решили организовать вечернюю школу. Собрали около 30 подписей.
 

В пятом классе вечерки они сидели со Степаном за одной партой. Людмила Павловна, которая вела у них биологию, русский и белорусский, порой нежно поглядывала на ребят. Но только кому предназначались эти взгляды? Первым не выдержал Николай и сделал ей предложение.
 

Медленно подходим к школе — большому двух-этажному зданию. Николай Тимофеевич по-хозяйски открывает калитку и заходит во дворик. Вот мы и у нулевого меридиана его новой жизни. Ведь именно школа когда-то изменила его дальнейшую судьбу.
 

— Оказалось, Людмила Павловна давно была в меня влюблена, но самые важные слова сказать сложнее всего, — улыбается собеседник.
 

Мы заходим в кабинет "Пачатковых класаў". Николай Тимофеевич садится за учительский стол. Много лет здесь с самыми маленькими школьниками занималась его Люда.
 

Он аккуратно раскрывает семейный альбом. Первая фотография — 1957 года.
 

— После свадьбы пошел в армию, а вернулся уже папой маленького Вадима, — говорит Николай Пипко. — Тут я, жена и сынок, который стал третьим звеном в нашей педагогической династии. Правда, после школы быть учителем он не хотел, мечтал поступить в мореходку, но мы его вовремя остановили. Двое парней из нашей деревни, которые в тот год ушли в море, до сих пор считаются пропавшими без вести. Только после армии Вадим решил, что хочет преподавать. И стал наставником трудового обучения.
 

Путь же Николая Тимофеевича к учительству был более долгим, чем у сына. Вернувшись из армии, он поступил в малоритское училище. В группу, где ускоренным темпом готовили комбайнеров для работы на целине. Правда, в Россию так и не уехал. Устроился комбайнером-механиком на городской МТС.

— Когда приехал на комбайне в Хмелевку, меня, как героя, гойдали на руках, — улыбается Николай Тимофеевич. — Люди радовались: свой парень на такой технике! А ведь у нас мало кто умел даже на велосипеде ездить. Я стал первым комбайнером радежского колхоза.
 

Улыбаясь, он находит в толстом альбоме фотографию их с Людмилой дома и снимки двух сыновей — Саши и Гены.

— Эти хлопцы с детства хотели учить детей, — смеется он. — Правда, до того, как средний вырос до Александра Николаевича и стал вести историю, а младший — до Геннадия Николаевича — учителя труда, еще немало лет.

За это время их отец стал наставником. В 1963 году хмелевскую школу реорганизовали в восьмилетку. Преподавателей не хватало. И на сельском собрании Николаю Пипко предложили попробовать поработать учителем труда и физкультуры. Кандидатуру трудолюбивого односельчанина жители поддержали единогласно.
 

— Но у меня было одно условие, — вспоминает те дни Николай Тимофеевич. — Нам нужна была новая школа. Трех кабинетов, в которых дети учились в две смены, не хватало.
 

Идею поддержали. Сельский совет выписал стройматериалы. Остальное сельчане делали на советском энтузиазме — бесплатно.
 

— Каждый вечер я по очереди заходил к десяти разным хозяевам и просил их перед работой съездить со мной на заготовку бревен, — рассказывает Николай Тимофеевич. — Назавтра с 6 до 8 утра мы валили лес. Потом на переменах вместе со школьниками счищали с бревен кору. А после занятий я и еще 2—3 человека выкладывали стены школы.

За месяц здание на четыре больших класса было готово. И все деревенские ребята смогли учиться в одну смену.

Кстати, тогда же для учеников 5, 8, 9-х классов открыли вечернюю школу. И Николай Тимофеевич тоже продолжил учиться.
 

— Выходит, вы учили без образования? — спрашиваю я.
 

— Закончил очно-заочные курсы для учителей физкультуры, — улыбается собеседник. — Когда собирал документы в вуз, узнал: после его окончания меня хотят назначить директором. И поступать тут же передумал: у руководителя меньше времени на учеников.
 

К тому же в это время старший сын решил жениться. С невестой, которая раньше была его ученицей, Вадим переехал в Малоритский район. Стал работать учителем труда, а чтобы университетское место Николая Тимофеевича не пропало, на семейном совете решили: учиться поедет невестка. Так в семье появился еще один преподаватель — русского языка и литературы.
 

Николай Тимофеевич ведет меня в свой главный кабинет — труда.
 

— Я уже больше 10 лет как на пенсии, — говорит он. — А тут с того времени ничего даже и не изменилось.
 

Правда, это его вторая мастерская. Первую когда-то оборудовал сам: разобрал сторожку кирпичного завода, перевез на школьный двор и собрал заново.
 

— Детей нужно любить и удивлять, — улыбается Николай Тимофеевич. — На черчении разрешал им тихонько включать магнитофон.
 

Думаю, это революционная поблажка для консервативных советских 60—70-х. И ученики ее настолько оценили, что даже домашнее задание старались делать на уроке.
 

Все в новой работе ему нравилось, вот только не мог он смотреть на проезжающие мимо комбайны — плакал. Когда об этом узнал председатель колхоза, подарил Николаю Тимофеевичу… комбайн. Исправную машину поставили возле школы. И ученикам даже разрешали на ней порулить.
 

А потом учитель со школьниками решили собрать мотоблок.
 

— Управлять им ребятам оказалось сложно — в нем тяжело было поворачивать руль, — говорит учитель. — Поэтому решили собрать трактор.
 

Николай Тимофеевич снова достает семейный альбом и показывает снимки изобретений.
 

— Вот три моих сына, — с гордостью демонстрирует он фотографии детей. — Они, как и я, неразлучны со школой, и не только в работе. Средний тоже женился на своей ученице, а младший — на коллеге-филологе.
 

Теперь каждый их домашний праздник чем-то напоминает педсовет. Видимо, интерес к педагогике в этой семье передается каким-то особым воздушно-капельным путем. Любовь к этой профессии передалась еще внучке и 3 внукам. А в 2010 году семья Пипко получила звание "Почетная педагогическая династия".
 

Из школы мы выходим последними. Учитель улыбается. Возможно, вспоминает, как когда-то так же засиживался до ночи с учениками.
 

— Как думаете, почему у вас в семье столько педагогов? — интересуюсь.
 

— Не знаю, — отвечает он.
 

Возможно, это единственный вопрос, на который в этой семье никто не знает ответа.